Более 60 лет жительница Невинномысска со своей сестрой ищут могилу отца.

«Нина, моя младшая сестра, в 60-е специально уехала учиться в Киев, чтобы найти могилу папы…» — 79-летняя Надежда Георгиевна Цвидова из Невинномысска держит единственное уцелевшее письмо отца Егора Ильича, полученное в роковом сорок втором.

«Я вернусь в скором будущем…» — это то немногое, что удается различить на потертой и выцветшей от времени почтовой карточке. В 1947-м жена Нюра, дочери Надя и Нина получили официальное извещение о том, что солдат Афонин Егор Ильич пропал без вести…

Роковой сорок второй

Егор Афонин имел полное право не идти на войну.

«У папы были золотые руки. Он работал на машинно-тракторной станции в Новоалександровском районе и не просто чинил трактора и комбайны — постоянно совершенствовал их! Шесть классов всего окончил, но был таким головастым, что читал лекции рабочим. Три раза на ВДНХ его посылали, а скульптор Голубева даже собиралась отлить его бюст на малой родине. Война помешала…»

Сельский самородок Егор Афонин в 30-е разработал крытые кабины для тракторов и комбайнов. Придумал специальное приспособление для сбрасывания снопов и еще десятки рацпредложений. Родина ценила труд ставропольского Кулибина: из Москвы он неизменно приезжал с ценными подарками. То отрез на костюм привезет, то венские стулья, то велосипед.

До 42-го года ценному работнику дважды давали бронь, освобождающую от фронта.

«Но папа в конце концов не выдержал: „Как я в глаза буду людям смотреть?“ И когда пришла повестка на фронт, он ее начальству не показал — знал, что ему опять выхлопочут освобождение. Отправился добровольцем. Это было в конце лета 42-го. А вскоре погибла моя старшая сестра Зина. Ей 12 всего было. Делала уроки, и вдруг в окно влетает снаряд. Их тогда много было, война ведь, подростки собирали их и бросали куда попало…»

Где могилка?

Весточки от мужа и отца перестали приходить очень скоро.

«Было еще одно письмо, мы его потеряли. Папа писал, что сражаются они под Киевом, земля и небо горят. А потом, когда писем уже не было, к маме вдруг зашел односельчанин и рассказал: «Мы с Егором Днепр переплывали, я ему говорю: „Брось винтовку, она в таком пекле тебе уже не пригодится. Я переплыл, он — нет“. Вскоре этот человек пропал. Думаю, он был дезертиром, и его расстреляли. А маме в голову нехорошие мысли полезли. Отец-то плавал отлично…»

После войны сёстры, каким-то чудом раздобыв адреса архивов и военкоматов, принялись туда писать. Получив лаконичный ответ о том, что отец пропал без вести, не сдались. Переписка растянулась на десятилетия. Последнее письмо датировано 2009-м: Надежда Георгиевна обратилась к знаменитому шахматисту Карпову, в те годы президенту одной из ассоциаций Фонда мира. Он тогда в одной из передач сообщил: в архивах музея на Поклонной горе в Москве собран материал о миллионах советских солдат. Увы, и Карпов Цвидовым не помог.

«Нина в 60-е, поступив в киевский техникум, принялась методично обходить там все кладбища. И однажды увидела странную могилку. На скромном столбике — две фамилии, одна из которых… отца. Решила уточнить, тот ли это Афонин. Но смотрительница кладбища не захотела с сестрой разговаривать. Потребовала документы. Нина спустя время привезла метрику папы и другие документы и ужаснулась: столбик кто-то испачкал краской. А потом он и вовсе пропал: останки перезахоронили. Вот такая мистика…»

Золотая свадьба

Все немногочисленные фотографии родителей Надежда Георгиевна собрала в огромный альбом, который называет родословной. Там же — трогательные воспоминания о самых родных и любимых людях.

«Я — не типичный ребенок военных лет. Лебеду в 40-е мы не ели — благодаря маме. Она меняла те самые отрезы и вещи, привезенные папой с ВДНХ, на еду. А еще мама шикарно шила. От немцев, которые в оккупацию были и на нашем хуторе Красночервонном, тоже бог уберег.

Мамой я горжусь не меньше, чем папой. Она была из кулацкой семьи, получила хорошее домашнее образование. Очень любила французских писателей. А я под ее влиянием потом выучилась на переводчика с французского и немецкого».

Моя собеседница углубляется в воспоминания:

«За маму сватался другой, но папа его опередил. Тесть, мой дедушка Котлов, был не против: он Георгия уважал. Кстати, дед был фигурой колоритной. Толстовец, вегетарианец… Уже в те времена выращивал помидоры невиданных сортов. В начале прошлого века он в числе 40 представителей Северного Кавказа отправился в Ясную Поляну… В 37-м его расстреляли — как кулака».

Листаю рукописную родословную Надежды Георгиевны. Вот и фотографии ее самой в молодости. Красивое, умное лицо…

После окончания Пятигорского института иностранных языков Надя отправилась в Дагестан. Преподавала в отдаленном ауле французский. Одна из тех многочисленных русских учительниц, которые во времена СССР съезжались в дагестанские школы из разных уголков нашей огромной страны. Им потом поставили памятник в Махачкале.

«Там на комсомольском съезде я познакомилась с Расулом Гамзатовым. Довелось пообщаться и с известным оперным певцом того времени Евгением Кибкало. На судьбу не жалуюсь: она подарила много интересных встреч, поездок, впечатлений. Но главное, конечно, — семья. С мужем два года назад отметили золотую свадьбу. Двух сыновей замечательных вырастили, у них свои дети. Даже правнучка у меня есть».

Счастливый она человек, Надежда Георгиевна. В свои 79 бодрее многих молодых и даже еще работает: дает всем желающим уроки французского и немецкого и для себя переводит с французского книгу потомка Кутузова «Победитель Наполеона».

«Вот только бы папину могилу отыскать…»

Источник: Елена Панкова, «Аргументы и Факты»